Я допил чай, встал. Жалобно попросил:

— Ну так как? Дадите на такси?

— Дадим, — сказал отец. — А то оставайся? У меня коньячок есть, выпьем еще по рюмочке…

— Данила! — В голосе мамы прорезался металл. — Это еще что за полуночный алкоголизм?

— Я как врач утверждаю, от рюмки коньяка перед сном…

— Он уже свою рюмку выпил! Кирилл, я сейчас деньги принесу. Может, проводить тебя? Или вызвать такси?

— Мам, ну со мной же Кешью, кто нападет на человека с таким свирепым охранником! — взмолился я. — А вызывать… ну их, я на улице поймаю, в два раза дешевле доеду…

Как ни странно, но ссылка на Кешью их успокоила. Хотя, конечно, главным способом защиты хозяина у Кешью было бы зализывание врага до смерти.

На улицу я вышел в своей старой куртке, которую разыскала мать, сообразив, что я «в одной ветровочке». Еще и пришлось выслушать лекцию о том, как легко потерять здоровье и как важно его беречь. На мой взгляд, куртка Дитриша вполне бы сгодилась добежать до дороги и поймать тачку, но я спорить не стал.

Кешью, сообразив, что мы идем домой, радостно рвался с поводка. Я стоял в круге света от фонаря и держал поднятую руку. Мне что-то не везло, машины проносились мимо, никто не хотел подзаработать.

Наконец, взвизгнув тормозами, остановился потрепанный «жигуль». Я приоткрыл дверцу — и расхохотался.

— О, постоянный клиент! — весело сказал водитель-кавказец. — Садись!

— Я с собакой, ничего?

— Ничего, собака тоже человек. Садись.

Я сел в уютное прокуренное тепло, впустив Кешью на заднее сиденье и строго велев лежать.

— Там тряпка валяется, лапы ему оботри, — сказал водитель. — Хорошая собака. Породистая?

— Ага…

Перегнувшись назад, я вытирал Кешью лапы. Машина уже ехала.

— Тебе в Медведково, да? Как ты, проблемы свои решил? Помню, ты по всему городу мотался, беда какая-то случилась, да?

— Было дело, — согласился я. — Да и не решил ничего, если честно. Так, решаю…

— Всех проблем не решить, — философски сказал водитель.

Я достал сигаретную пачку. На дне болталось две папиросы.

— Будете? — спросил я. — Табак простой, но издалека привезенный. У нас не достать.

— Угости, если не жалко.

Кешью сзади чихнул, высказываясь и о курении вообще, и о курении папирос в машине.

— Хороший табак, — вежливо сказал водитель. — Крепкий.

— Да, пожалуй, это можно сказать, не кривя душой… — согласился я. — Как у вас дела-то идут?

— Резину поменял, — похвастался водитель. — Хотел зимнюю ставить, а потом решил универсальную. Зимы-то сейчас какие, теплые зимы… Кручу баранку, вот и все дела.

— Такова функция, — задумчиво сказал я.

— Э, разве это моя функция? Думаешь, если человек с Кавказа, он или на рынке торгует, или руль крутит? Я инженер-гидромелиоратор. Успел институт окончить. А так все сложилось… — Он помолчал. — Не я решил, поверь. За меня все решили большие толстые дяди. Что ж, буду руль крутить. Тоже работа.

— Тоже работа, — согласился я. — И раздавать приказы — тоже работа…

— Это все не главное. Главное, это жить. Ты парень молодой, думаешь, у тебя впереди вечность. А главное все-таки жить. Живой осел важнее дохлого льва.

Я молчал. Кешью возился на заднем сиденье.

Если я умру, как тяжело ему будет.

Не говорю уж, как плохо будет родителям.

А у Коти — только Иллан, да и то… он подруг всегда менял как перчатки.

22

Говорят, что от судьбы не уйдешь.

Правда, некоторые считают, что человек — сам творец своей судьбы.

А вот я думаю, что все они правы.

Человек — это и есть судьба. Всегда есть то, что ты можешь изменить. То, через что способен перешагнуть. А есть и то, что никогда не совершишь. На что не способен. Хоть о стену головой бейся.

Я читал несколько книжек, где авторы доказывают, будто человек способен на все. Помести его в соответствующую обстановку — так он будет и говно жрать, и горла грызть. Некоторые очень убедительно это доказывают. Только мне все равно кажется, что такие книжки доказывают лишь одно: именно этот человек готов и жрать, и рвать. Иначе все неправильно. Иначе все зря.

Поэтому я всегда любил плохие книжки. Те, в которых говорится, что человек даже лучше, чем он сам о себе думает.

Я сидел на кухне, курил, пил кофе чашку за чашкой. Вредно для сердца, наверное. Но чего мне бояться, пока я в процессе выбора? И уж тем более когда стану функционалом-куратором.

Ну а если не стану — то мне уже никогда не придется заботиться о здоровье.

Телефон лежал передо мной на столе. Кешью, потеревшись некоторое время на кухне, понял, что полуночная закуска ему не светит, и ушел спать на мою кровать, подальше от света и курева.

Если у тебя под окнами чадит завод, то можно переехать туда, где нет заводов. Или добиться, чтобы завод закрыли.

Но если отрава разлита в воздухе, если ни в горах, ни на острове посреди океана от нее не спрячешься? Если ее выделяет все вокруг? Если она всех устраивает, как галлюциногенный воздух Нирваны несчастных ссыльных?

Тогда что остается?

Прекратить дышать.

Или притерпеться.

Наверное, я сейчас и впрямь силен. Если уж сумел одной пулей уложить не-ангела, древнего и сильного функционала. Если отвесил плюху почтальону, если не обратил внимание на потуги полицейского. Да еще и весь наш мир зависит от моего благополучия, так что уничтожать меня рискованно.

Наверное, я справлюсь с Котей.

И займу его теплое местечко. Буду захаживать на Тибет, как к себе на кухню. Прыгать из мира в мир, путешествовать, отдыхать. Работа-то непыльная. Так, перекинул распоряжение от одних функционалов другим, и можно дальше бездельничать. Займусь каким-нибудь коллекционированием. Начну писать детективы или философские трактаты.

Заскучаю — отправлюсь на родину функционалов, на Землю-шестнадцать. Интересно, почему они все-таки дали ей номер, да еще и такой странный? Для маскировки от слишком любопытных таможенников? Или в порядке миров веера есть какая-то непонятная мне гармония? Возможно…

Вулканические пустыни меня мало интересуют, а вот музей с его крылатым хранителем — дело интересное.

А уж все на свете наскучит — напрошусь в Аркан. Буду менять другие миры. Вдруг получится сделать лучший? Такой, где никому не нужны будут функционалы. Где все будет хорошо.

В конце концов, другого выхода нет.

Я смотрел на телефон и твердо знал, что Котя тоже сейчас не спит. Ждет моего звонка. Надо достать бережно сохраненную бумажку и набрать длинный номер спутникового телефона…

Телефон звякнул.

Я схватил трубку, нажал «прием». Медленно поднес к уху.

— Алло! Не разбудил тебя?

— Нет, — ответил я. — Сижу, кофеем балуюсь.

— Мне тоже не спится, — утешил меня Котя. — Сижу, дурью страдаю. Сочиняю стихи.

— Лирические или торжественные?

— Сатирические. Про то, как старику-ветерану Василию Теркину прислали повестку в армию. Вот слушай… «Развернул. Читает громко Несгибаемый солдат: „Прибыть вам, Василий Теркин, Завтра в райвоенкомат!“ Отложил бумагу Теркин, Посмотрел из-под очков. — Что же с Родиной случилось, Раз зовете старичков? Мнется лейтенант безусый, Покрасневший от стыда: — Видно, злая опечатка Затесалася сюда. Вам по ведомостям нашим Восемнадцать стукнет лет… Рассмеялся Вася Теркин, Мой любимый древний дед: — Эх, мальчишки, эх, дурите, Ваш компьютер оплошал. Сто добавить не хотите? Лейтенантик задрожал».

— Смешно, — сказал я. — Поздравляю с открытием новой развлекухи. Чего звонишь-то?

— Ну а чего бы и не позвонить? Кому мне еще звонить? Иллан будить, так она юмора не оценит, не слыхала она ни про какого Василия Теркина… — Он замолчал. Потом деловито спросил: — Ну, ты выбрал? Чего тянуть-то?

— Это тебе «чего тянуть». А я еще молодой, мне каждый день в радость.

— Да, это я не подумал, — согласился Котя. — Но все равно как на иголках тут сижу…